АВИАЦИТАТА

...Открывая путь в авиацию для русских женщин, я приглашаю их следовать за мной к полной победе над воздухом.

Зверева Л.В.

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

19 Марта

На данное число памятные даты отсутствуют


АВТОРИЗАЦИЯ



Энциклопедия Полеты Донской авиации для связи с 4-м конным корпусом Мамонтова
АВИАЦИЯ
Полеты Донской авиации для связи с 4-м конным корпусом Мамонтова

Марат ХАЙРУЛИН
Альманах «Донские казаки в борьбе с большевиками», №4/2010

В историографии Гражданской войны широко освещен знаменитый рейд 4-го конного корпуса генерал-лейтенанта Константина Константиновича Мамантова (Мамонтова) по тылам Красной армии летом 1919 года. В этой публикации будут подробно рассмотрены удачные и неудачные попытки полётов Донской авиации для установления связи с частями Мамантова. Найденные документы позволили немного раскрыть эту неизвестную тему.

Отчаянную храбрость проявили Донские лётчики, которые при почти полном отсутствии информации о нахождении корпуса Мамантова, совершали рискованные полёты в глубокий тыл к красным для связи с казаками. Какие усилия предпринимались для этого, и сколько было напрасных жертв. В условиях Гражданской войны посадка на незнакомой местности в большинстве случаев заканчивалась поломкой самолёта, грозившей пленом или гибелью экипажа. Лётчики шли на страшный риск, исполняя приказы командования, порой не выполнимые.

Область полетов Донской авиации для связи с мамонтовцамиСледует отметить, что почти все лётчики, принимавшие участие в этих полётах, служили ранее в Красном воздушном флоте и дезертировали оттуда. Так, например, в октябре 1918 года на сторону донцов перелетел целый советский авиационный отряд (9-й армейский) во главе с командиром Захарием Васильевичем Снимщиковым (лётчики Филипп Михайлович Баранов, Лука Евменьевич Добровольский, Иван Иванович Макаренко, Антон Яковлевич Осташевский и Владимир Антонович Хомич, наблюдатели Сергей Николаевич Аладьин и Иосиф Фомич Хашковский). 9 ноября того же года «пропали без вести» командир красного 22-го корпусного авиационного отряда Эдвин Мартынович Битте вместе с наблюдателем Вячеславом Александровичем Шуриновым.

Первые сведения об удачном начале Мамантовского рейда были отражены в оперативной сводке штаба Донской Армии от 26 июля 1919 года, в которой говорилось, что «на Воронежском направлении при занятии частями Мамантова 24 июля на рассвете станции Таловой и Александровского посёлка, красные из Орловки и станции Чиглы бежали на Бобров. В Александровском посёлке захвачен целиком штаб одной из красных дивизий, транспорты с боевыми припасами и провиантское имущество, десятки кухонь, автомобиль и мотоциклеты. В тот же день около 16 часов было отбито наступление противника, предпринимавшееся со стороны Николаевского поселка на Н. Чиглы, после чего противника отошел на юго-запад. С утра 25 июля было отбито наступление противника от Таловой на Александровский посёлок, причём из этой группы красных уцелели лишь небольшие партии, бежавшие на Знаменское и ст. Колено. ... За бои 24 и 25 июля полками генерала Мамантова в этом районе взято 500 пленных, несколько десятков пулемётов, боевые припасы и многочисленные обозы»[1]. Вышеуказанные сведения доставил командир 3-го Донского самолётного отряда военный лётчик подполковник Константин Николаевич Антонов, который летал 25 июля 1919 года на связь с 4-м конным корпусом. При этом он совершил семь посадок по маршруту: Урюпино—Бутурлиновка— Таловая—ст. Абрамовка—Волконское—Урюпино, затратив на это 5 часов 35 минут. 29 июля Антонов вновь летал для связи по маршруту Урюпино— Абрамовка—Волынское—Абрамовка—Урюпино, с пятью посадками, весь полёт занял 5 часов 10 минут. Антонов относительно легко нашёл мамантовские части, которые ещё не зашли далеко вглубь территории противника.

В состав 4-го Донского конного корпуса входили: 1-я и 3-я Донские конные дивизии, резервная Донская дивизия (каждая численностью в 2000 сабель), пеший казачий отряд (3000 штыков), 12 пушек и три броневика 1-го автоброневого отряда («Стерегущий», «Атаман Каледин» и «Медведица»). Рейд по красным тылам стремительно развивался. В день мамантовцы проходили порядка 6о вёрст. 5 августа был взят Тамбов, 10 — Козлов, а вечером 18 — пал Елец.

После полёта Антонова связь с Мамантовым была потеряна почти на месяц. Донское командование получало лишь отрывочные и неточные сведения о корпусе от своей агентуры и перебежчиков. Возникла срочная необходимость в передаче новых установок и директив для самостоятельно действующих в красном тылу мамантовцев.

 
Английский разведчик Sopwith Strutter
Английский разведчик Sopwith F.1 Camel
 
 Английский двухместный разведчик Sopwith Strutter.
Аппараты этого типа были на вооружении 3-го Донского самолетного отряда в 1919 году.
 Английский истребитель Sopwith F.1 Camel.
На аппаратах этого типа воевал 4-й Донской самолетный отряд в 1919 году.

Начальник штаба Донской Армии генерал-лейтенант Анатолий Киприанович Кельчевский докладывал, что «в настоящее время на фронте всего три действующих авиаотряда неполного состава. Аппараты, находящиеся в парке и базах после ремонта немедленно отправляются на фронт. Отсутствие специальных авиазаводов и резерва самолётов не позволяет своевременно заменять старые и выбывшие из строя аппараты новыми. Три Донавиаотряда после получения английских самолётов немедленно будут отправлены на фронт, но перевооружение идёт крайне медленно. Помочь же старым отрядам англичане отказались»[2].

В начале августа 1919 года на Донском фронте оперировало всего три авиационные части: 3-й, 4-й и 5-й Донские самолётные отряды.

3-й отряд, под командованием подполковника К.Н. Антонова, имел на вооружении бипланы: английские «Сопвич полуторастоечный» и французские «Фарман-30». Отряд обслуживал 1-й Донской корпус и находился в Филоново.

4-й отряд (командир есаул Фёдор Трофимович Зверев) с конца июня базировался у станции Митрофановка и действовал в районе 3-го Донского корпуса. Пилоты летали на английских одноместных истребителях «Сопвич Кэмел». Через месяц интенсивной боевой работы в отряде осталось один-два исправных самолёта.

5-й отряд, под командованием подполковника Валериана Михайловича Корицкого, выполнял задания 2-го Донского корпуса и базировался в Урюпино. Отряд имел изношенные французские разведывательные бипланы «Вуазен» и «Фарман-30». В июле часть аппаратов отряда перелетела в Митрофановку в распоряжение 3-го корпуса, в помощь 4-му Донскому самолётному отряду.

Начальник Донской авиации полковник Вячеслав Григорьевич Баранов докладывал 19 августа 1919 года о положении отрядов на фронте начальнику штаба 3-го Донского корпуса: «Нами принимаются все меры включительно до ночных работ, дабы увеличить число боеспособных самолётов в авиаотрядах, но вследствие отсутствия самолётов в резерве нельзя снабдить до штатного числа даже три авиаотряда, находящиеся на фронте. Рассчитываю, что через неделю в 4-м авиаотряде будет два «Кэмела» и один «Фарсаль», в помощь которым в конце августа будет придано ещё два самолёта 3-го отряда»[3].

23—З1 августа 1919 года

Несмотря на вышеуказанные сложности, полковник Баранов получил категорическое боевое приказание не останавливаться ни перед какими трудностями, вплоть до потери лётчиков и самолётов, связаться с генералом Мамантовым. Выполнять эту сложную задачу были назначены военные лётчики 3-го Донского самолётного отряда штабс-капитан Э.М. Битте и прапорщик Ф.М. Баранов. Не задумываясь оба пилота стали готовиться к трудному полёту. Они прекрасно осознавали, что в случае попадания в плен пощады не будет: оба перелетели от красных на новых самолётах.

полет донских летчиков Битте и БарановаНаконец, 23 августа, они прибыли на станцию Миллерово на аппарате «Сопвич». Битте управлял самолётом, а Баранов сидел на месте наблюдателя. Для дальнего перелёта было очень удобно, что оба могли управлять аппаратом, сменяя друг друга. На следующий день, утром, имея лишь данные почти двухнедельной давности о приблизительном нахождении корпуса Мамантова от и августа, лётчики отправились искать генерала. Первую посадку они совершили в Митрофановке, остальные три — в тылу у красных. Полёт по маршруту: Миллерово— Митрофановка—станция Усмань—местечко Лазовка—деревня Дрязги и обратно в Миллерово занял 8 часов. Пилоты нашли в глубоком тылу противника части Мамантова, получили от генерала подробное донесение, в котором в частности указывалось, что «части корпуса, разгромив за время рейда узлы Тамбов, Козлов, Грязи, Елец, Касторная, к утру 25 августа занимали район западнее Липецка—южнее Грязи—западнее Воронежа, имея задачей действовать в духе последних указаний Главкома»[4].

Лётчики Битте и Баранов вернулись обратно в 16 часов 25 августа. Всего ими было пройдено 800 вёрст. На расходы для установления связи было истрачено 1000 рублей[5]. После долгого перерыва эти доблестные пилоты были первыми, кто смог установить связь с Мамантовым.

Прапорщик Баранов впоследствии вспоминал этот опасный полёт: «23 августа вечером получили от штаба Донской Армии приказание лететь, причём все приказания, которые надо было передать генералу Мамонтову, были нам вручены наизусть. Пакетов не давалось. 24 августа в 3 часа утра вылетели в Митрофановку на передовую авиационную базу, где пополнили баки бензином и взяли запас бензина 3 пуда и масла 1,5 пуда в бидонах. Пулемёт сняли для облегчения аппарата. Вылетели со станции Митрофановка в 13 часов 24 августа по направлению на Воронеж. Настроение вначале было преотвратительное, летели на север, ветер был встречный и сильно замедлял движение «Сопвича». Военный лётчик поручик** Битте сидел позади в качестве наблюдателя. Пролетев Воронеж, решили спуститься в первый раз для расспросов. Верстах в 20 восточнее Воронежа заметили ровное поле, две едущие повозки и двух человек, работающих в поле. Стали осторожно спускаться, смотря по сторонам: нет ли каких пеших или конных групп. Спустились благополучно.

Поручик Битте побежал к крестьянам расспрашивать о генерале Мамонтове и его коннице. Крестьяне встретили поручика Битте безразлично, сказали: «Не знаем, кругом везде красные». До этого спуска летели 2 часа 45 минут. Сели в аппарат, завели мотор и полетели дальше на север, на Грязи. Второй спуск решили сделать где-нибудь близ железной дороги, так как у крестьян не добьёшься толку. Недалеко от станции Грязи спустились у железнодорожной будки. Вызвали сторожа и стали его расспрашивать. Сторож сказал, что генерал Мамонтов где-то около Липецка, что на Грязи прошёл красный бронепоезд и что в Грязях ждут прихода генерала Мамонтова.

Сели снова в аппарат и полетели. Настроение стало приподнятое: генерал Мамонтов был где-то уже недалеко, во всяком случае, в этом районе. Теперь началась самая ответственная часть задачи: найти конницу и не спутать её с красными войсками. Кончался бензин, надо было снова садиться. Спустились в поле, налили бензин и масло, полчаса просидели и пошли вдвоём спрашивать крестьян. Крестьяне сказали, что Мамонтов находится в Липецке. Это подтверждение ещё больше приподняло наше настроение: близки к цели. Подходя к аппарату, услышали вдали глухую ружейную перестрелку. Слава Богу, значит, Мамонтов где-то близко.

Снова сели в аппарат и полетели. Пролетев 15 минут, в селе Дрязги заметили обоз и кавалерию на окраине, подумали, что это Мамонтов. Решили снижаться, спустились до 10 метров, стали рассматривать, есть ли погоны. Нам стали махать, бросать в воздух фуражки. Сели, но из аппарата не вышли, мотор работал на малом газе.

Подскакал разъезд казаков. Мы крикнули: «Кто?» — «Мамонтов». Выключили мотор, и вышли из аппарата. Встретили нас очень хорошо, целовали, жали руки. Спрашивали, как долетели. «По высшему», — отвечал всё время поручик Битте. Я сказал Битте: «Подожди, когда вернёмся, тогда будет по высшему». Корпусный интендант достал сейчас же несколько бутылок шампанского, и мы выпили. Битте тут же встретил знакомую сестру милосердия по Ельцу и ухаживал уже. Адъютант штаба корпуса достал автомобиль, и мы поехали к генералу Мамонтову в соседнюю деревню. Нас сильно поразило, что по всей дороге была разбросана масса трупов красных — никто их не убирал.

Приехали в деревню, нам сказали, что штаб корпуса перешёл в деревню Телемой [Правильно: Телелюй (к востоку от Дрязги). — М.Х.]. Повернули обратно в деревню Телемой, нашли штаб корпуса. Нас сейчас же окружили офицеры, и повели к генералу Мамонтову.

Генерал Мамонтов был страшно обрадован, нас посадили — было всего три стула — сидели мы и генерал Мамонтов, офицеры стояли. Покормили яйцами, помидорами, хлебом, огурцами, чаем с сахаром. Мы рассказали точно и подробно о положении на фронтах и передали словесное приказание вернуться на юг и ослабить фронт в районе Лиски, Валуйки, Острогожска и идти по тылам на восток к Балашову, рвать связь с фронтом красных. После доклада генерал Мамонтов рассказал о некоторых эпизодах своего похода, об отношении населения, о присоединявшихся добровольцах. «Здесь война кончена, — несколько раз повторял генерал Мамонтов, — почему отстаёт фронт?»

Рассказывал про одного комиссара. «Ты кто такой?» — «Представитель советской власти». — «А... Бей», — и сам ударил нагайкой. — «Я — убеждённый коммунист». — «А, убеждённый коммунист. Казаки, бей его». Тогда комиссар завопил, что он заблуждался. Генерал Мамонтов приказал его повесить за ноги. Минут 20 висел, потом повесили за голову. Рассказывал, что чуть не поймали Троцкого: захватили в Козлове собаку Троцкого, а Троцкий и начальник советской авиации Акашев успели удрать за 2 часа до прихода казаков из Козлова. В Козлове захватили 2 аэроплана и сожгли их.

Около 12 часов ночи поехали обратно: генерал Мамонтов сказал, что завтра в и часов будет у аппарата. Возвращались на автомобиле, по всей дороге чернели неубранные трупы красноармейцев. Приехав от генерала Мамонтова, пошли по приглашению начальника дивизии к нему на чай.

Начальник дивизии много рассказывал интересных эпизодов. С обозом генерала Мамонтова ходит масса крестьян, интеллигентов, офицеров с семьями, которые боятся расправы красных. Ведут целые гурты скоты, имеются броневики. Составилась целая пехотная дивизия исключительно из добровольцев. Есть 2 бронепоезда: «Казак непобедим» и «Богаевский», много автомобилей, легковых и грузовых.

Ночевали мы у заведующего авточастью, и заведующий авточастью долго был убеждён, что мы шпионы, красные лётчики.

На другой день в и часов утра пошли в штаб корпуса в деревню Дрязги, куда только что переехал штаб, за получением бумаг. Получив бумаги, отправились к самолёту. Чистого бензина не оказалось. Сделали смесь из бензина с керосином и налили в баки. Около 12 часов на аэродром пришёл Мамонтов со штабом. Офицеры держали самолёт за крылья, когда запустили мотор.

Когда улетали, генерал Мамонтов и офицеры стали во фронт и отдали честь. Сделав круг над корпусом генерала Мамонтова, взяли направление на юг. Дул попутный, благоприятный ветер. Через 3 часа 40 минут прилетели в Миллерово.

Все бумаги и документы лично передали в штаб. Генералу Кельчевскому генерал Мамонтов передал 2 бутылки рому и 1 бутылку коньяку. В штабе обо всём подробно расспрашивали, очень благодарили за блестяще выполненную задачу. На другой день отправились лётом в Новочеркасск и над Новочеркасском разбрасывали летучки, отпечатанные в штабе, о рейде генерала Мамонтова».[6]

военный летчик полковник Вячеслав Григорьевич Баранов
 
 
Военный летчик 4-го Донского самолетного отряда штабс-капитан Эдвин Мартынович Битте
 
 
Военный летчик 4-го Донского самолетного отряда прапорщик Филипп Михайлович Баранов
 
 
Военный летчик 4-го Донского самолетного отряда капитан Захарий Васильевич Снимщиков
 
Начальник авиации Донской Армии
военный летчик полковник
Вячеслав Григорьевич Баранов,1919г.

  Военный летчик 4-го Донского самолетного отряда штабс-капитан
Эдвин Мартынович Битте, 1919 г.

  Военный летчик 4-го Донского самолетного отряда прапорщик
Филипп Михайлович Баранов, 1919 г.
  Военный летчик 4-го Донского самолетного отряда капитан
Захарий Васильевич Снимщиков, 1916 г.

Вскоре вновь возникла необходимость связи с Мамантовым для передачи последнему срочных распоряжений и директив Главкома и командующего Донской Армией.

Второй «Сопвич» с ротмистром Хомичем от 3-го Донского самолётного отряда прибыл в Миллерово 28 августа, затем перелетел в Митрофановку. На следующий день, другой лётчик 3-го отряда, штабс-капитан Рашид Бек Шахович Ахриев приземлил свой «Сопвич» у Миллерово.

30 августа 1919 года в 16 часов из Митрофановки «для исполнения боевой задачи для связи с корпусом генерала Мамантова» вылетели военный лётчик ротмистр Хомич и наблюдатель ротмистр Аладьин. При взлёте, сделав круг над аэродромом, на высоте 150 метров, их самолёт на повороте стремительно начал падать, перешёл в штопор, и, ударившись мотором о землю, был охвачен пламенем. Лётчики и аппарат сгорели. Это были первые, но не последние жертвы, принесённые Донской авиацией за всё время связных полётов с частями генерала Мамантова[7].

Благодаря найденным в архиве телеграммам и записям разговоров «по прямому проводу» стали известны многие подробности о действиях Донских лётчиков во время Мамантовского рейда.

1—14 сентября 1919 года

Штаб Донской Армии почти каждый день по прямой связи общался со штабом 3-го Донского корпуса. Например, 2 сентября 1919 года, поступили сведения, что на фронте 1-го и 2-го корпусов красные производят перегруппировку в связи с движением конницы генерала Мамантова. Из штаба Сидорина очень просили задержать лётчика, чтобы передать эти сведения для Мамантова. На эту просьбу ответили, что самолёт для связи с генералом Мамантовым вылетел уже в 11 часов 40 минут. Если будут аппараты, эти бумаги придётся послать завтра утром. Офицер штаба 3-го Донского корпуса от себя добавил: «Ввиду того, что нам теперь приходится обслуживать также и связь с генералом Мамантовым, представляется настоятельно необходимым усилить нас аппаратами за счёт других корпусов, так как вот уже третью неделю, мы за неимением аппаратов не производим воздушной разведки, в тот самый период, когда таковая представляет настоятельно необходимой. Кроме того, у нас висит змейковый аэростат противника, страшно нам мешающий и не позволяет высунуться нашим бронепоездам и сбить его необходимо теперь же. Усилить нас срочно аппаратами представляется крайне необходимым»[8]. На следующий день, з сентября, по прямому проводу доложили в штаб армии, что лётчик, летавший вчера для связи после двух посадок у станции Таловой и В. Икорец по опросам местных жителей узнал, что генерал Мамантов 31 августа ушел из района Верхний Икорец в направлении на Давыдовку. Ввиду позднего времени лётчик в 20 часов 30 минут возвратился обратно, сломав при посадке аппарат. Также офицер штаба 3-го корпуса посетовал, что «гоняясь за большим, мы теряем малое и если бы вчера лётчик не был задержан, ожидая телеграммы из штармдона [штаба Донской Армии], то он имел бы время разыскать генерала Мамантова и мы наверное, уже были бы в курсе действий генерала Мамантова»[9].

По состоянию на з сентября, в Митрофановке, в 3-м Донском самолётном отряде был лишь один исправный аппарат [штабс-капитана Ахриева], а к вечеру обещали ещё два исправных самолёта[10].

На следующий день, 4 сентября, по маршруту Митрофановка, Лиски, Давыдовка, Аношкино озеро, озеро Лебяжье, Острогожск, Русская Тростянка, Митрофановка, вылетал аэроплан 3-го отряда для поиска мамантовских частей. Первый раз, спустившись в районе станции Давыдовки, лётчики узнали от местных жителей, что части генерала Мамантова четыре дня назад ушли на запад. Произведя второй спуск у деревни Шубное (в 12 верстах западнее Острогожска), они выяснили, что Мамантов находился в 20-40 верстах севернее этой деревни. Из-за неисправности мотора, не рискнув продолжать поиски, авиаторы в 14 часов вернулись в Митрофановку[11].

Каждый день командование требовало от штаба 3-го корпуса отчётов о полётах, связанных с поиском Мамантова.

Так, например, 6 сентября полковник Шорников отчитывал обер-квартирмейстера штаба 3-го Донского корпуса полковника Шляхтина: «Чем вызывается Ваше молчание относительно полётов аппаратов для связи с генералом Мамантовым? Вы мне обещали своевременно сообщать, вместо этого я узнаю лишь о полёте через другие руки и перед ген[ерал-]квар[тирмейстер]ом приходится молчать. Генкварм приказал каждый раз после вылета и возвращения незамедлительно доносить телеграммой вне очереди. (...) Последнее время наших лётчиков постигают сплошные неудачи».

Шорников также сообщил, что с генерал-лейтенантом Андреем Григорьевичем Шкуро была налажена «прочная связь по радио» и, что его части встретились с мамантовцами у деревни Репьевка[12].

Несмотря на установившуюся радиосвязь, в то время вещь крайне ненадёжную, вся надежда возлагалась на авиацию. И лётчикам давали новые задания и требовали от них немедленного исполнения.

Связь с Мамантовым и передача ему срочных директив стали для Донского командования первоочередной задачей. Стало известно, что в Митрофановку прилетел сам полковник Константин Тимофеевич Калиновский, который во время рейда исполнял обязанности начальника штаба 4-го конного корпуса. Этот факт подтверждает газетное сообщение: «После ряда новых попыток установить связь с конницей ген. Мамантова, во время которых лётчиками Донской авиации было проявлено высокое мужество и самоотвержение, 7 сентября удалось вновь связаться с нашей конницей аэропланом. Прибывший обратным рейсом с лётчиком начальник штаба [4-го] конного корпуса генерального штаба полковник Калиновский доложил ...»[13]. Несомненно, что этот полёт выполнил один из лётчиков 3-го Донского самолётного отряда.

Не позднее 12 сентября полковник Токарев разговаривал по прямому проводу с есаулом Измайловым из штаба 3-го корпуса. Последний сообщил, что от генкварма получены две телеграммы для генерала Мамантова, которые должны быть отправлены с лётчиком, но «сейчас получено донесение от командира авиационного отряда, что единственный боеспособный аппарат сегодня вследствие неисправности лететь не может». Токарев ответил, что к вам в Митрофановку полетел полковник Баранов и «если он уже опустился, то необходимо переговорить с начальником отряда, может быть этот аппарат в состоянии будет идти дальше?»[14].

Очень часто штаб 3-го корпуса просили «задержать на несколько минут лётчика», которому должна была быть вручена очередная телеграмма или директива. Один раз (12 сентября) возникла несогласованность приказов. Из управления начальника авиации Донской Армии прислали телеграмму командиру 4-го самолётного отряд. Вот телеграмма, принятая в 12 часов ночи 13 сентября в Митрофановке: «Митрофановка. Комавиаотряда 4 есаулу Звереву. Завтра утром Вам надлежит выслать самолёт, хотя бы одноместный в район деревни Борщево, что западнее станции Колодезная на правом берегу Дона. В Борщево расположен шта[б] кор[пуса] генерала Мамантова, куда лётчик обязан доставить срочные две директивы, которые Вы через нас получите из Штакораз по аппарату Морзе. Задачу эту следует выполнить в кратчайший срок, об исполнении донести. Рекомендую к утру выслать бензин в Сагуны, дабы самолёт обеспечить горючим. Вр[еменно] исполняющий] д[олжность] Нач[альника] авиа[ции] Дон[ской Армии полковник Пётр Киприанович] Рыбальченко»[15]. Два аппарата этого отряда находились на станции Пухово, где несли напряжённую боевую работу. А по приказанию командира 3-го Донского корпуса должен был лететь аппарат из З-го отряда, находящийся в Митрофановке. Адъютанту этого отряда передано приказание «завтра с рассветом лететь к генералу Мамантову и вручена директива, а также последняя ориентировка на фронте и приказание Главкома о новом направлении конницы генерала Шкуро». До вылета лётчика начальник штаба Донской Армии попросил «два номера директив и телеграммы при первой же возможности передать для сведения командиру, который до 19 часов 13 сентября будет в Острогожске, до 12 в Коротояке и до 17 на станции Пухово. Директивы будут переданы, сейчас командарм в Острогожске»[16].

Подполковник Антонов в 16 часов 30 минут 13 сентября доложил, что «ввиду позднего получения задания, именно в 16 часов, самолёт не успеет долететь до штакора 4 конного. Завтра с рассветом вышлю самолёт к генералу Мамантову»[17].

В тот же день, генерал-квартирмейстер штаба Донской Армии полковник Александр Ильич Кислов из Миллерово отправил телеграмму в Харьков генерал-квартирмейстеру штаба Добровольческой Армии: «Связь с генералом Мамонтовым снова потеряна, как войсковая, так и техническая, имеющийся единственный исправный летательный аппарат не мог сегодня вылететь»[18].

Ни 13, ни 14 сентября аппарат з-го отряда вылететь не смог. А 15 сентября полковник Добрынин по прямому проводу связался с полковником Шляхтиным: «Генкварм спрашивает ввиду неисправности аппаратов 3-го отряда, разве нельзя использовать для связи с генералом Мамантовым 5-й отряд?» Полковник Шляхтин доложил обстановку и состояние авиации в 3-м Донском корпусе: «Лётчик 3-го отряда из-за неисправности аппарата сегодня также не полетел. Наши же два аппарата [4-го самолётного отряда. — М.Х.], которые находятся в Пухово, одноместные и непригодные к спускам. А в Шептуховке у нас имеется еще один аппарат двухместный, но он неисправен, если будет исправлен, то прикажем ему лететь. Сейчас у нас появилась связь по радио со 2-м корпусом и сейчас ему передается вчерашняя директива относительно действий против Будённого. Сейчас имеется связь по радио со Шкуро, которому передаются все директивы для генерала Мамантова. Радиостанция генерала Шкуро сейчас находится в Турово»[19].

15—18 сентября 1919 года

Стало известно, что радиостанция генерала Шкуро 15 сентября перешла на новое место и связь вновь была потеряна. Примерно зная местоположение корпуса Шкуро можно было найти и корпус Мамантова. Вновь генкварм Донской Армии приказал срочно передать оперативную сводку и директивы в Митрофановку для отправки с лётчиком.

Командир 3-го Донского самолётного отряда подполковник Антонов [не позднее 16 сентября] докладывал, что «сегодняшний полёт для связи с ген[ералом] Мамантовым выяснил, что вероятно 4-й конный корпус ушёл на север от предполагавшегося ранее направления. Предполагаю завтра послать самолёт в район Воронежа, где во всяком случае должны быть части ген[ерала] Шкуро, который вероятно держит связь с ген[ералом] Мамантовым и мы можем получить сведения. Кроме того, есть телеграммы для ген[ерала] Шкуро. У меня в Митрофановке имеется ряд телеграмм, адресованных ген[ералам] Мамантову и Шкуро. Между тем, самолёт который полетит для связи, находится в Пухово. Могу ли я [передать] номера этих телеграмм для того чтобы они были направлены в Пухово лётчику капитану Ахриеву»[20].

В общем, район Воронежа был определён как направление полётов для поиска и связи частей Шкуро и Мамантова. 17 сентября шкуровцы захватили город Воронеж.

Последующие попытки вылететь на связь заканчивались неудачей. У станции Пухово находился готовый для полётов самолёт 3-го отряда. Наблюдатель поручик Шуринов сообщал из Пухово, что при взлёте у аппарата капитана Ахриева мотор несколько раз отказал, а затем и вовсе остановился, чем была вызвана вынужденная посадка вне аэродрома. При посадке самолёт не пострадал»[21].

Из штаба Донской Армии есаул Измайлов выслушал по прямому проводу следующие опасения: «генквармом получены сведения, что аппарат назначенный к отправлению в конный корпус генералу Мамантову готов, но не может вылететь ввиду ожидания от Наштакораз распоряжений или же дополнительных указаний. Генкварм просит выяснить этот вопрос и сообщить, опасаясь за то, чтобы лётчик не мог отказаться от полета ввиду позднего получения распоряжений, как это было не один раз»[22].

Есаул Мелешкин передал сообщение полковнику Токареву, что «аппарат у лётчика капитана Ахриева отказался работать и надежды на исправление сегодня нет, поэтому он вылететь к генералу Мамантову не может. Запрашивал командира 3-го отряда в Митрофановке, но аппарата у них не имеется. Поэтому сегодня к генералу Мамантову лётчики не полетят»[23].

По последним агентурным сведениям стало известно, что «против корпуса Мамантова в районе, примерно к северу от линии железной дороги Бобров—Лиски дерётся 31-я дивизия красных».

В штабе 3-го Донского корпуса уже скопилось много бумаг (директивы, телеграммы, оперативные сводки), которые надо было срочно доставить генералу Мамантову. Опять возникла проблема: кому лететь? Самолёты 3-го отряда были неисправны, а у 4-го Донского отряда аппараты были одноместными. Истребители «Кэмел» не были предназначены для дальних перелётов. Максимальная скорость этого аппарата составляла порядка 180 км/ч, дальность полёта 485 км. Запас горючего был рассчитан на 2 часа 30 минут полёта. Вооружён двумя пулемётами «Виккерс», стрелявшими через винт. «Кэмел» мог углубиться на территорию противника не более чем на 200 км. Ведь необходимо был время и запас горючего для выбора аэродрома, поиска цели полёта. Одному лётчику при благоприятной вынужденной посадке было гораздо сложнее починить самолёт и потом опять запускать мотор и взлетать. К примеру, расстояние от Митрофановки до Воронежа составляло порядка 250 км. Такие полёты для одноместных машин были почти самоубийством.

Связь по радио так и не установили, а нужно было выполнять задание по поиску корпуса Мамантова и передачи тому срочных бумаг. Каждый день от генерал-квартирмейстера 3-го Донского корпуса требовали послать исправный самолёт для связи.

Наконец, есаул Измайлов доложил по прямому проводу полковнику Токареву, что «два самолёта ... прибыли в Митрофановку, оба неисправны, один из них к вечеру будет исправлен, но командир самолёта капитан Снимщиков просит доложить, что его аппарат одноместный и для полётов соединённых со спуском на местности не пригоден. В частности капитан Снимщиков берётся лететь для связи, считая 90% за неуспех и за то, что ему придётся в районе противника жечь свой аппарат и просит Начавиадона снабдить его советскими документами и деньгами. В 3-м отряде, в котором находятся двухместные аппараты, ни одного боеспособного нет». Через некоторое время полковник Токарев сообщил Измайлову следующее: «Генкварм приказал сообщить, что аппарат капитана Снимщикова лучше использовать без спуска с целью произвести разведку в районе Бутурлиновка—Воробьевка, где по последним сведениям будто бы находится корпус генерала Мамантова. Необходимыми документами Снимщиков может запастись от подполковника Гумилевского, а деньгами от Вас»[24].

Начальник штаба 4-го Донского корпуса полковник Алексей Владимирович Говоров получил от первого генкварма штаба Донской Армии полковника Кислова следующее пожелание: «теперь прикажи пожалуйста ориентировать лётчика в Митрофановке, который должен разыскать завтра Мамантова, пусть наконец он найдет его и передаст все наши директивы, ведь генерал Мамантов действует вслепую. Надо сообщить генералу Мамантову о последних распоряжениях генерала Шкуро»[25].

19—21 сентября. Последний полёт капитана Снимщикова

К 20 сентября командованию Донской Армии было известно, что генерал Мамантов «14 сентября пройдя через ст. Аношкино, двинулся по большой дороге Воронеж—ст. Икорец, 17 сентября занял Бутурлиновку и Воробьёвку и вёл бой у Калача, наводя панику в тылу красных»[26].

19 сентября военный лётчик 4_го Донского самолётного отряда капитан Снимщиков доносил: «... Буду спускаться в районе Бутурлиновки, Воробьёвки и Калач. Есть ли ещё какие-нибудь сведения о генерале Мамантове? Необходимо сегодня же ночью прислать в Митрофановку советские документы на случай неудачной посадки в тылу красных. Утром полечу». В ответ штабс-ротмистр Власенко обещал, что «документы будут присланы»[27].

Полёт для связи состоялся 20 сентября, лётчик приземлился в Воронеже, где стоял 3-й Кубанский корпус генерал-лейтенанта А.Г. Шкуро.

Из Воронежа Снимщиков перелетел в Пухово, на базу 4-го Донского самолётного отряда. Имеется запись его последнего разговора. Так, 20-го сентября в 18 часов капитан Снимщиков докладывал по прямому проводу из Пухово:

«Сего числа вылетал для розыска генерала Мамантова. Сделал у красных две посадки, которые сообщили мне, что казаки Мамантова в районе Воронежа, третью посадку сделал в Воронеже, где стал генерал Шкуро, который страшно обрадовался привезённому. Получил от него донесения, остальное передал на словах, которые я доложу лично. Дальнейшие поиски Мамантова не мог выполнить ввиду задержки генералом Шкуро для выяснения боевой задачи, которую выполнил. Сейчас буду передавать по аппарату моё донесение и донесение генерала Шкуро.

— Какие у Вас сведения о Мамантове?

— Завтра утром буду искать генерала Мамантова.

— Где были Ваши две первые посадки?

— Возле хутора Петровска и у хутора Аносова.

— Вам было известно, что генерал Мамантов 17 сентября был в районе станции Анны?

— Там же я и садился недалеко, возле станции не мог садиться, потому что большое скопление.

— Есть ли агентурные сведения?

— Завтра постараюсь найти. Не мог найти сегодня, потому что задержан генералом Шкуро. Сейчас буду передавать донесения.

— Мне кажется Вам незачем было лететь к Шкуро, с которым у нас радиосвязь»[28].

На следующий день, утром 21 сентября, капитан Снимщиков отправился в свой последний полёт. Его истребитель «Кэмел» поднявшись с аэродрома у станции Пухово, держал курс в район Бутурлиновка— Калач.

22 сентября Донское командование узнало о пленении Снимщикова из телеграммы, изъятой у красноармейца и адресованной комбригу:

«Неприятельский лётчик захвачен в плен, у которого отобраны очень важные сведения, а именно: приказ генерала Иванова о наступлении на участок нашей дивизии...»[29].

Командир 4-го Донского самолётного отряда есаул Ф.Т. Зверев докладывал в Кантемировку в штаб 3-го Донского корпуса о том, что «капитану Снимщикову были переданы командиром 3-го авиаотряда две директивы: о том, что корпус генерала Шкуро подчиняется генералу Мамантову и о том, чтобы генерал Мамантов оказал содействие взятию Лискинского узла и затем пошёл на Калач для противодействия коннице Будённого. Вместе с этими директивами было передано до 200 телеграмм, содержание неизвестно. 4-м отрядом была дана директива, полученная 18 сентября вечером с общей обстановкой на фронте Армии и две телеграммы Снабдона о пополнении из конского запаса.

... Оставлял ли капитан Снимщиков ещё что-нибудь для передачи Мамантову в отряде неизвестно. Номера директив сообщить не представляется возможным... »[30].

Обнаруженные в наше время документы частей Красной армии помогли выяснить обстоятельства пленения Снимщикова. Этот случай был отражён также и в мемуарах известных советских военноначальников, отрывки из которых будут приведены ниже.

В то время конный корпус С.М.Будённого был срочно снят с царицынского фронта и направлен на поиски и уничтожение мамантовских частей. Будённовская конница шла буквально по пятам отступающему в сторону Воронежа генералу Мамантову.

Впервые о пленении капитана Снимщикова было объявлено в ю часов 5 октября 1919 года нового стиля в оперативной сводке 4-и кавалерийской дивизии (начдив О.И. Городовиков): «4-го октября (21 сентября по старому стилю) в 12 часов го минут в районе ст. Терехово частями 4-й и 6-й кавдивизий захвачен неприятельский аэроплан с лётчиком группы генерала Шкуры при двух ручных пулемётов. Лётчик был послан от генерала Шкуры к генералу Мамонтову с донесением из г. Воронеж»[31].

Подробности пленения были донесены начальнику штаба кавалерийского корпуса СМ. Будённого: «На ночь [6-я кавалерийская] дивизия расположилась: 2-я кавбригада, артиллерия, автоброневой отряд и 31-й кавполк в с. Орловка, 32-й кавполк в Никольском посёлке. В районе севернее Макогоново лично начдивом [И.Р. Апанасенко], политкомом, комбригом 1-й кавалерийской и небольшим количеством бойцов взят был аэроплан с лётчиком и двумя пулемётами. Этот аэроплан летел в направлении с севера на юг в то время, когда части дивизии были расположены на отдыхе. Заметив аэроплан, некоторые бойцы начали стрелять, но тотчас же было приказано прекратить стрельбу. Заметив расположившуюся на отдых кавалерию, лётчик подумал, что части Мамонтова и спустился в верстах двух от расположения дивизии. Начдив, политком с несколькими бойцами бросился к нему. В это время мимо аэроплана проезжал боец 32-го полка, которого лётчик спросил "это казаки Мамонтова?". Боец ответил "Да, Мамонтова". Лётчик сейчас же поднялся и направился к месту расположения дивизии. Начдив с политкомом и комбригом 1-й кавалерийской бежали к нему навстречу, махая шапками. Лётчик быстро опустился на землю. У подъехавшего начдива лётчик спросил "Это Мамонтов?". Начдив ответил "Да, Мамонтов". Лётчик даже перекрестился, говоря "Слава Богу, наконец отыскал". Лётчика немедленно обезоружили и тут же передали командиру корпуса как лётчика, так и аэроплан с двумя пулемётами»[32].

В 1923 году бывший начальник 6-й кавалерийской дивизии Иосиф Родионович Апанасенко вспоминал: «Конный корпус форсированным маршем двинулся согласно приказа, но генерал Мамонтов узнав о движении конного корпуса т. Будённого вслед за ним, постарался не давать боя, так как он знал свои силы и силы т. Будённого, и поспешно отходил на Усмань-Собакино, дабы прикрыть себя рекой. В это время генерал Шкуро со своим кон[ным] корпусом занял Воронеж и послал своего лётчика в корпус генерала Мамонтова, чтобы установить связь.

Но аэроплан, вместо того, чтобы спуститься в районе, занятом генералом Мамонтовым, спустился в расположении конкорпуса тов. Будённого и был взят мною в плен.

У лётчика (поручика) оказались задания Мамонтову и информация армии Деникина, что дало возможность не только 1-му корпусу, но и всей Южной армии, составить другой план действий против Деникина, а 1-й конный корпус ударил корпуса Мамонтова—Шкуро в разрез на р. Усмань, где они и были разбиты по частям числа 18 октября»[33].

Красноармеец Черкасов также оставил подробности захвата Снимщикова: «... Двинулись мы на станцию Таловую, где не доходя станции в трёх верстах нам передовой разъезд донёс, что замечен противник, здесь было отдано распоряжение начдивом тов. Апанасенко: «Стой». Где и остановился весь конный корпус, спустя минут через тридцать после остановки, смотрим, с северной стороны появился аэроплан, и в это время послышались разговоры, что это летит Жлоба, пролетел наши колонны, долетает до обозов наших, которые шли от нас в двух верстах и спустился. Минут через пять, смотрим, поднялся и летит прямо до колонн.

В это время выскакивает начдив Апанасенко и другие под перед к аэроплану и в этот момент снимает папаху тов. Апанасенко и даёт знаки вниз аэроплану. В то время опускается аэроплан, подбежали и мы, смотрим — сидит господин штабс-капитан, который спросту на товарища Апанасенко говорит «это вы господин Мамонтов», тов. Апанасенко вмиг отвечает: «Я». В это время снимает с себя господин свой шлем и крестится и возогласил «на славу тебе Господи, таки нашёл своих», достаёт пакет и вручает тов. Апанасенко, который адресованный генералу Мамонтову из штаба генерала Шкуро. В это время сразу выхватывает товарищ Апанасенко «Маузер» своему господину и командует: "Руки вверх, ни с места"!

И здесь наш героический корпус поймал противника аэроплан, который нам привёз поддержку, а именно мы от него получили всё то, что нам было нужно: l) где расположены войска генерала Мамонтова и Шкуро и что и когда они полагали сделать и это всего длилось один час, после чего аэроплан и пленный были отправлены Будённому в штаб. После этого мы двинулись дальше по направлению, где самые лихие контрреволюционные войска генерала Мамонтова и Шкуро, которые порабощали рабочих и крестьян. Да виноват, характерно ещё отметить, то что писали хищник к хищнику в том пакете предупреждение, сложение таковое: генералу Мамонтову «смотрите, остерегайтесь конницы генерала Будённого, которая двигается к нам»[34].

Не забыл отметить случай посадки донского самолёта и красный комдив Ока Иванович Городовиков. Успех в пленении Снимщикова он почему-то приписал себе. В своих мемуарах бывший начальник 4-й кавалерийской дивизии (в главе «Английский лётчик и кузнец») пишет:

«В районе станицы Таловая бойцы нашей дивизии увидели самолёт. У конницы своих самолётов не было. Самолёт стал кружить над нашей колонной. Семён Михайлович Будённый сказал:

— Этот белогвардеец наверняка тоже ищет Мамонтова. Опустить знамена, махать шапками изо всех сил: пусть он нас примет за мамонтовцев.

Бойцы опустили знамена и стали кричать и махать шапками. Покружив несколько минут над дивизией, самолёт внезапно снизился и бреющим полётом пошёл над самой землёй. Лётчик сделал посадку около санитарной линейки.

Лошадь шарахнулась в сторону. На линейке сидел вихрастый казак.

Лётчик вылез из самолёта и спросил:

— Казаки?

Повозочный не растерялся и ответил:

— Так точно, казаки.

В это время я подскакал к самолёту. Лётчик отдал мне честь и спросил:

— Мамонтовцы?

Я поспешил подтвердить:

— Так точно, мамонтовцы. Летчик обрадовался.

— Слава Богу, — сказал он и протянул мне пакет со словами:

— От генерала Шкуро генералу Мамонтову.

Он оказался английским офицером. Говорил по-русски англичанин отлично. Он объяснил мне, что долго искал мамонтовские части.

В эту минуту прискакал Буденный. Я передал ему пакет.

Будённый внимательно прочитал письмо. В письме генерал Шкуро предлагал генералу Мамонтову соединиться и действовать вместе против конницы Буденного.

— Вы попали к Будённому, — сказал Будённый. — Спасибо за письмо.

Офицер здорово перетрусил. Он стал доказывать:

— Британский офицер нейтрален. Он только выполняет службу.

Буденный приказал отвести офицера в штаб. — А что же с самолётом нам делать? — спросил Будённого начальник штаба. — Лётчика у нас нет, использовать мы его сейчас не можем.

— Найди технически грамотного человека и сдай ему под расписку, — приказал Будённый. — Самолёт после нам пригодится.

Повозочные запрягли лошадей и, к великому удовольствию бойцов, торжественно отвезли самолёт в ближайшее село. Здесь стали искать самого технически грамотного человека. Таким человеком оказался местный кузнец. Кузнецу строго-настрого приказали хранить машину до прихода красной пехоты. Впоследствии этот самолёт сослужил нам большую службу»[35].

Семён Михайлович Будённый тоже не оставил без внимания факт захвата Снимщикова в период мамантовской эпопеи. В литературно обработанных будённовских воспоминаниях в 9-й главе «Взятие Воронежа» этот трагический эпизод был представлен так:

«4 октября по пути нашего движения от Воробьёвки к Таловой над колонной корпуса появился самолёт. Нетрудно было определить, что самолёт принадлежит белым, так как ни в 8-й, ни в 9-й, ни в ю-й Красных армиях авиации не было. Самолёт сделал вираж и стал кружиться над колоннами дивизий. Тотчас же было приказано опустить знамёна и всем махать шапками.

Самолёт ещё больше снизился, сделал разворот и пошёл на посадку. Он не успел ещё остановиться, как был окружён со всех сторон кавалеристами. Лётчик выскочил из кабины самолёта и спросил:

— Вы мамонтовцы?

— Да, мамонтовцы. Руки вверх!

На допросе было установлено, что лётчик вылетел из Воронежа с задачей найти Мамонтова в треугольнике Таловая, Бобров, Бутурлиновка и передать ему приказ генерала Сидорина и письмо Шкуро.

Приказ и письмо, изъятые у летчика, содержали очень ценные для нас сведения.

Сидорин в своем приказе ставил группе генерала Савельева и корпусу генерала Мамонтова задачу окружить и уничтожить 8-ю Красную армию, обеспечив беспрепятственное продвижение Донской Армии на Москву. Аппетит у Сидорина оказался большим. Можно было лишь удивляться его плохой осведомлённости: он ставил задачу группе генерала Савельева, которая уже была разгромлена нами.

В записке, приложенной к приказу, Сидорин рекомендовал Мамонтову связаться с начальником штаба 8-й Красной армией. «Действуйте быстро и решительно, — писал Сидорин, — на него можно положиться».

Шкуро в своем письме сообщал, что он занял Воронеж, и просил Мамонтова прислать ему боеприпасов, так как он ожидает наступления красных с севера, а боеприпасов не имеет.

Шкуро, видно, рассчитывал, что Мамонтов, начав новый рейд по тылам 8-й армии, поделится с ним награбленным имуществом и боеприпасами.

Приказ Сидорина и письмо Шкуро были немедленно отправлены командующему 9-й Красной армии Стенину с просьбой ознакомиться с ними и срочно отправить их в штаб Южного фронта.

Поздно вечером 4 октября мы вступили на станцию Таловую. Части корпуса, уставшие от продолжительного марша, расположились на ночлег в соседних со станцией поселках. Оказалось, что Мамонтов ещё прошлой ночью был в Таловой, но в четыре часа утра у белых поднялась тревога, и Мамонтов, забыв в спешке свою исправную легковую автомашину, выступил с корпусом вдоль железной дороги в направлении Воронежа. Наконец-то мы нашли Мамонтова»[36].

Свою версию гибели Снимщикова, изложил в опубликованных в 1944 году в Германии воспоминаниях неизвестный Донской лётчик:

«В один из таких полётов военный лётчик кап. Снимщиков, полетевший на одноместной самолёте типа «Кеммель», — обратно не вернулся. Долго ничего не знали о его судьбе. Но спустя несколько месяцев один из пленных большевиков рассказал историю пленения белого лётчика, по всем данным кап. Снимщикова. Этому рассказу не совсем поверили, но ю лет спустя в советском журнале «Вестник Воздушного Флота» промелькнуло в одной статье упоминания, как один белый лётчик посланный для связи с ген. Мамонтовым попал... в штаб Будённого... Это вполне подтверждает рассказ пленного большевика и картина пленения кап. Снимщикова рисуется в следующем виде.

Кап. Снимщиков, полетев глубоко в тыл большевиков, увидел сверху в том районе, где предполагалась конница ген. Мамантов, действительно большие конные массы. Подыскав подходящую площадку, кап. Снимщиков благополучно спустился, и не выключая полностью мотора, а оставив его на малом газу, чтобы моментально подняться в случае опасности, — крикнул находящимся не вдалеке казакам в бурке:

— Это что за часть?

— Так что ген. Мамантов, Ваше благородие — ответили казаки, отдавая честь.

Кап. Снимщиков, успокоенный, остановил мотор, выскочил из аппарата, и сказал казакам, чтобы они проводили его к ген. Мамантову.

— «Ген. Мамантов, вон там на горке» — Пошли. Два казака-большевика, разыграли комедию, чтобы поймать белого лётчика... На горке оказался штаб Будённого... По рассказу пленного, кап. Снимщиков, будто бы выхватил шашку у одного из казаков и пробовал сопротивляться...

Несомненно, глубоко трагична его судьба... Ведь кап. Снимщиков в конце 1918 года перелетел от красных на сторону белых с целым 9-м армейским

авиационным отрядом, после осмотра красным Главковерхом Троцким»[37].

 
Генерал-Лейтенант Константин Константинович Мамантов
  
Запись разговора капитана Снимщикова и штабс-ротмистра Власенко
 Командир 4-го конного корпуса Донской Армии
Генерал-Лейтенант Константин Константинович Мамантов

  Запись разговора капитана Снимщикова и штабс-ротмистра Власенко.
19.09.1919 г. РГВА, ф.40136, оп.1, д.19, л.143.

Вышеприведённые документы и воспоминания о захвате капитана Снимщикова расходятся в деталях, но неоспоримым является тот факт, что доблестный лётчик попал в плен к красным и вскоре был расстрелян...

Вскоре 4-й конный корпус генерал-лейтенанта Мамантова вернулся из своего рейда и необходимость связи отпала. Донские лётчики, несмотря на скудные технические средства, страшный риск добросовестно и самоотверженно выполняли задачи для связи с мамантовской конницей, воевавшей в глубоком тылу красных. Наград, кроме устных благодарностей, отважные лётчики не получали. Известно лишь, что военный лётчик 3-го Донского самолётного отряда Э.М. Биттэ 15 октября 1919 года «за боевые заслуги» был произведён в капитаны и 10 ноября того же года награждён орденом Св. Анны 2-й степени с мечами. Возможно, что при награждении были учтены его полёты к Мамантову. Донская авиация понесла ощутимые потери: погибли ротмистры В.А. Хомич и С.Н. Аладьин, капитан З.В. Снимщиков...


Примечания:
- все даты приведены по старому (юлианскому календарю) стилю.
* Примечание автора: В архивных документах того периода Битте упоминается как штабс-капитан, а Баранов — как прапорщик.

Проект Retroplan.RU  выражает искреннюю признательность Марату ХАЙРУЛИНУ  и редколлегии Альманаха "Донские казаки в борьбе с большевиками" за любезно предоставленные для электронной публикации материалы по действиям авиации Донской армии.
 

Источники:
[1]. Российский государственный Военный архив (РГВА), ф.39457, оп.1, Д.136, лл.178-179.
[2]. РГВА, ф.40136, оп.1, д.41, Л.109
[3]. Там же, л. 169.
[4]. Там же, л.178.
[5]. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ), ф.6838, ОП.1,Д.132,Л.86.
[6]. Баранов В.Г. Неизвестные воспоминания. Полёт к генералу Мамонтову. — В кн.: Российский архив: история Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX в.в., вып 18. М., 2009, с.532-536.
[7]. РГВА, ф.39457, оп.1, д.404, л.11.
[8]. РГВА ф.40136, оп.1, д.19, л.5 с об.
[9]. Там же, л.11 с об.
[10]. Там же, л.19 с об.
[11]. Там же, л.21 с об.
[12]. Там же, л.27 с об.
[13]. Оперативная сводка штаба Донской Армии. — «Донские Ведомости» (Новочеркасск), 1919, 10.IX., с.2.
[14]. РГВА ф.40136, оп.1, д.19, л.75.
[15]. Там же, л.79.
[16]. Там же, л.78 с об.
[17]. Там же, л.80 с об.
[18]. РГВА ф.39529, оп.1, д.7, л.100.
[19]. РГВА ф.40136, оп.1, д.19, л.105 с об.
[20]. Там же, л.114 с об.
[21]. Там же, л.122 с об.
[22]. Там же, л.125 с об.
[23]. Там же, л.126.
[24]. Там же, л. 141 с об.
[25]. Там же, л.146.
[26]. Оперативная сводка штаба Донской Армии. — «Донские Ведомости», 1919, 20.IX., № 215, с.2.
[27]. РГВА ф.40136, оп.1, д.19, л.143.
[28]. Там же, л.152 с об.
[29]. Там же, д.14, л.227 с об.
[30]. Там же, л.228 с об., 229.
[31]. РГВА ф.245, оп.З, Д.71, л.25. Орфография сохранена.
[32]. Там же, л.28 с об.
[33]. РГВА ф.7672, оп.1, д.29, лл. 16-17 с об.
[34]. Там же, ЛЛ.706.-8. Орфография сохранена.
[35]. Городовиков О. И. В рядах Первой конной. М., 1939. с.63-64.
[36]. Будённый С.М. Пройденный путь, кн 1: М., 1958, с.257.
[37]. Страшный риск. Из воспоминаний лётчика-казака. — «На Казачьем Посту» (Берлин), 1944, № 27, C.13.

Иллюстрации:

RSS Feeds
2008-2024 © РетропланЪ
При использовании материалов сайта активная ссылка на источник обязательна.
Карта сайта - О проекте - Новости - Контакты